Суть договора – вводятся фундаментальные ограничения при составлении годового бюджета, принудительный механизм выполнения этих ограничений и внешние санкции за невыполнение условий договора.

%script:googleAdSense%

Если договор будет ратифицирован, то на долгое время будут уменьшаться возможности влияния латвийского государства на развитие экономики. Государство не сможет инвестировать в необходимом объеме бюджетные средства в инфраструктуру, в создание рабочих мест, в науку и образование, не сможет ответить на грозный демографический вызов.

Возникает вопрос: если договор столь нежелателен, то почему он все-таки был разработан?

Прежде всего для того, чтобы не допускать впредь безответственные заимствования, которые участники еврозоны проводили на международных финансовых рынках. Выгодно брали в кредит, пользуясь высоким авторитетом евро, который обеспечивала экономика развитых государств еврозоны – Германии, Франции, Австрии, Голландии и др. А потом близкие к банкротству государства становились бременем уже для всей еврозоны, что никак не могло нравиться развитым государствам.

Но Латвия ведь в долг не брала! Латвия Маастрихтские требования выполняла. Расточительность латвийского правительства, которую критиковала оппозиция, не вредила исполнению внешних обязательств государства, поскольку во время экономического бума прирост ВВП обеспечивал и повышение зарплат в министерствах, и сохранение минимального бюджетного дефицита. Внешний долг перед кризисом не превышал 8% ВВП при максимально допустимом в 60%. Номинальный бюджетный дефицит был меньше допустимых 3%. Так что причины, породившие фискальный договор, к Латвии не имеют отношения. Латвии этот договор не нужен!

Во-вторых, договор не защитит государства — участников еврозоны (и Латвию тоже) от нового перегрева экономики. Договор ограничивает только государственные расходы и никак не регулирует потребление и денежный поток в частном секторе. Однако именно приток частного капитала стал причиной кредитных пузырей. Опыт еврозоны свидетельствует о том, что бездефицитный бюджет и небольшой государственный долг финансовую стабильность не обеспечивают. У некоторых государств (например, у Испании и Ирландии) перед кризисом были даже бюджетные профициты и малые долги, которые с наступлением кризиса переросли в большие дефициты и долги. И Латвию тоже, чей лат привязан к евро, профицит 2007 года не спас от кризиса. То есть против пузырей этот договор будет бессилен!

В-третьих, как уже выше сказано, договор изымает из арсенала средств экономического развития такой инструмент, как фискальную стимуляцию. Тем хуже, что это происходит в дополнение к потере автономии монетарной политики. И тем более что при жестко привязанной к евро национальной валюте невозможно использовать изменение курса лата для сокращения издержек латвийских предпринимателей.

Кроме того, и в-четвертых, договор вступает в противоречие с принципом суверенитета Латвии, поскольку требует закрепления в наших законах и в Сатверсме ограничений в фискальной политике.

Государственная независимость – это не только символ, предмет гордости и возможность спрятаться от мира на родном дворе. Независимость дает административный ресурс развития, рычаг, которым можно значительно поднять народное благосостояние. Если бы Брюссель, следуя тенденциям федерализации, которые набирают силу в ЕС, взял ответственность за развитие территории Латвии в обмен на сокращение нашего суверенитета, то была бы пища для размышления. Но пока что мы боремся за увеличение досель несправедливо малых платежей нашим селянам, за сохранение хотя бы на прежнем уровне финансирования, выделяемого в ЕС на выравнивание экономик.

Кому этот европейский договор нужен? Кто может позволить себе к нему присоединиться? Государства, чей экспорт значительно превосходит импорт.

Почему им договор выгоден? Потому что он закрепляет разделение европейских государств на экспортеров-производителей, определяющих конъюнктуру на экономическом рынке, и импортеров-потребителей (Латвия среди них), которые могут навсегда остаться зависимыми от этой конъюнктуры.

Можно ли в чем-либо упрекнуть старые европейские демократии? Едва ли. В условиях свободной экономики они стараются обеспечить благоприятные условия для развития своего экспорта, удерживая остальные государства – и Латвию также – в состоянии рынка сбыта. В то же время ни у кого не может быть причин упрекнуть Латвию в том, что та хочет стать развитой экономикой и успешно экпортировать. Новый фискальный договор разрушает эту возможность, потому поддерживать его нельзя.