На днях адвокат Имма Янсоне подала апелляцию на приговор, вынесенный в августе этого года ее подзащитному Олегу Бураку

Бурак был осужден на 15 лет лишения свободы по нескольким статьям Уголовного закона, но ключевое обвинение, предопределившее столь суровое наказание, — шпионаж в пользу России.

Участники процесса дали подписку о неразглашении. Однако, основываясь на той информации, которая все-таки попала в СМИ, можно предположить, что конкретно попытается оспорить защита, чтобы добиться оправдания Бурака.

Ни фотографий, ни записей, ни свидетелей

Первое, что бросается в глаза: Бурака судили по части второй старой редакции статьи 85, которая определяет «шпионаж» как «передачу, а также похищение или сбор сведений, содержащих государственную тайну, по заданию иностранных разведывательных служб, в целях использования этих сведений против интересов Латвийской Республики». Сейчас 85-я статья сформулирована иначе, но в деле против Бурака, повторю, применялась старая редакция.

Таким образом, чтобы осудить человека за шпионаж, надо доказать, что он действовал по заданию иностранной разведки. Только «похищения или сбора сведений» недостаточно. По словам адвоката Янсоне, доказательств такого задания суду представлено не было.

Ни свидетельских показаний, ни разоблачающих видеозаписей или фотографий, ни бумажных или электронных писем, ни перехваченных телефонных разговоров, ни скриншотов сообщений в социальных сетях, ни, в конце концов, признания самого подсудимого — ничего, что бы свидетельствовало о контактах Бурака с российскими разведслужбами. Только голословные утверждения: ездил в Россию, передавал секретные сведения. Но так можно обвинить в шпионаже кого угодно.

Кстати, это объясняет, почему Бурака так долго и настойчиво «ломали», вытягивая из него признание в шпионаже.

С демонстративной грубостью задерживали его подругу, шантажировали судьбой сына-инвалида, устраивали провокации в тюрьме, «навесили» несколько дополнительных статей обвинения… Зачем с такими усилиями добиваться от человека, чтобы он признал себя виновным, если улик и без того достаточно? А вот когда их нет, тогда признание и становится «царицей доказательств».

Отсутствие доказательств — серьезное основание для пересмотра приговора.

Кто-то похозяйничал в компьютере?

В домашнем компьютере Бурака были найдены папки с файлами, содержащими государственную тайну. Собственно, на этом факте и строится все обвинение в шпионаже. Сам Бурак категорически отрицает, что вводил секретную информацию в свой компьютер.

Когда-то у меня была похожая ситуация. При обыске у меня дома была найдена взрывчатка с двумя детонаторами. Но суд тогда здраво рассудил, что сам факт обнаружения в моем домашнем кресле запрещенных предметов не доказывает, что именно я их туда положил. Это мог сделать любой человек, имевший возможность в мое отсутствие проникнуть в квартиру (тонкий намек судьи на сотрудников Полиции безопасности…). В том числе и на этом основании я был оправдан.

В случае с Бураком ситуация еще более спорная. Компьютер — не кресло. Чтобы загрузить в него что-то криминальное, необязательно даже иметь к нему физический доступ, это можно сделать дистанционно.

Более того, как сообщила адвокат Янсоне, часть секретных файлов датирована периодом, когда Бурак уже сидел в тюрьме и не мог пользоваться компьютером. Компьютер находился у сотрудников Службы госбезопасности, изъявших его во время обыска. Не они ли и ввели секретные файлы или отредактировали их в «нужном» ключе? Если так, то мы имеем дело с фальсификацией доказательств.

В любом случае, как было упомянуто выше, за сам факт хранения секретных файлов Бурака нельзя было судить за шпионаж. Требовались доказательства сотрудничества с иностранной разведкой.

Странный шпион

Стоит упомянуть еще один момент, который хоть и не является прямым аргументом в пользу невиновности Бурака, но характеризует его как личность и порождает сомнения, что человек с таким складом характера вообще мог заниматься шпионской деятельностью. Для шпиона он вел себя фантастически неадекватно.

Так, работая в информационном центре МВД, Бурак развернул борьбу с разворовыванием бюджетных денег. Чем нажил себе влиятельных врагов и привлек внимание спецслужб к своей персоне. Вместо того, чтобы ладить с начальством и по-тихому собирать информацию.

Другой пример — его судебная тяжба с Центром госязыка, причем Бурак публично называл это учреждение «языковой инквизицией». Еще и официально пожертвовал деньги партии ЗаПЧЕЛ, которую власти Латвии рассматривали как российскую пятую колонну.

Словом, делал все возможное для своего скорейшего разоблачения. Оставалось только повесить на себя бейджик «Я — русский шпион»…

В закрытом режиме

Судья Дундурс, вынесший запредельно жестокий приговор, проигнорировал все вышеперечисленные факты. Остается шанс, что суд второй инстанции примет их во внимание.

Роль СМИ в этом процессе сведена практически к минимуму. Судебные заседания были закрытыми, в таком же режиме, видимо, будет рассмотрена и апелляция. Но почему?

Понятно, каждая страна охраняет свои секреты. Но можно ведь разделить заседания суда на закрытые и открытые. Пусть остается тайной содержание секретных файлов, найденных в компьютере. Но хоть какие-то доказательства, уличающие Бурака в сотрудничестве с российской разведкой, можно было предъявить журналистам? Или предъявлять попросту нечего?

lv.sputniknews.ru