Окончание. Начало — здесь
 
 
Жизнь у дыры на границе
 
То, что происходило на границе Латвии и России в 1920-е годы, повторилось и в наше время, и с тем же самым криминальным антуражем. Это слова Андрея Егорова, кандидата исторических наук, специалиста по истории развития приграничных территорий Северо-Запада России в 20-30 годы. Егоров пишет:
 
«Перемещение государственного рубежа неизбежно сопровождается возникновением традиционных для пограничного региона проблем, одной из которых является контрабандизм. Его масштабы на Северо-Западе России в начале 20-х годов прошлого века придали этому явлению небывало острый характер. Упадок промышленности, острый товарный дефицит и огромные очереди за предметами первой необходимости способствовали развитию «черного рынка» и контрабандной торговли, которая в пограничных районах превратилась в устойчивый криминальный бизнес.
 
При этом местные жители довольно быстро осознали выгодность своего положения, и уже к 1923 году здесь выросли фактически новые поселки с домами на каменных фундаментах. Их хозяева и не отрицали, что средства на строительство добывались ими благодаря занятию контрабандой.
 
Идеальным коридором для транзита контрабанды оказалась граница с Латвией. По сведениям ОГПУ в этот промысел была вовлечена значительная часть населения Островского, Опочецкого и Себежского уездов.
 
Операции осуществлялись с широким размахом. По некоторым данным контрабандой было занято около 80% населения, включая детей и подростков. Вовлекались и ответственные должностные лица, которые в качестве канала нелегального товарообмена привлекали даже железнодорожный транспорт. Разумеется, совершать столь масштабные операции можно было только по предварительному сговору с зарубежными коллегами.
 

 
Что же касается контрабандистов-одиночек, то они довольно быстро объединились в устойчивые группы, получая за доставку контрабанды стабильную оплату: от 10 до 25% его стоимости. При этом одни артели специализировались только на «хождении за кордон», другие на доставке товара к месту сбыта в крупные города России.
 
Для нейтрализации действий пограничных дозоров артель устраивала свои системы сигнализации, наблюдательные пункты и засады. Малочисленные пограничные дозоры не могли противостоять им. Инфраструктуры у них не было, кордоны располагались далеко друг от друга, телефонная связь отсутствовала. Красноармейцы при этом были плохо обуты (худые ботинки да обмотки) и всегда голодны (им иногда по 10 дней хлеба не подвозили). Кроме того они были расквартированы по крестьянским избам, где их не без умысла подкармливали, а потому пограничники за миску картошки с мясом «не замечали», как контрабандисты в открытую курсируют через дыры в границе.
 
А с латвийской стороны активность контрабандистов только поощрялась. Еще в самом начале 1920-х годов контрабандная торговля была фактически легализована через так называемые «транзитные лавки», которые располагались буквально в нескольких шагах от пограничного рубежа и функционировали по колониальному принципу: промышленные товары обменивались в них на сырье по весу. Со станции Ритупе вглубь страны ежедневно отправлялось 3-4 вагона русского сырья, полученного через такой обмен.
 

 
Действенный метод борьбы с этим беспределом был один: «стук» за вознаграждение. Уже летом 1926 года Псковский отдел ОГПУ отмечал, что четверть всех задержаний дало «негласное сотрудничество» с населением. Но согласно другим рапортам ОГПУ в пятнадцатикилометровой приграничной полосе продолжало процветать «сокрытие от органов власти преступного элемента». Потому что в этой зоне человек, отозвавшийся отрицательно о контрабандистах, терял всякое доверие, его причисляли к «агентам», «сыщикам» и «вредили ему при всяком удобном случае». «Вредили» — это мягкий синоним слову «убивали».
 
Лишь в самом конце 30-х годов, когда в СССР появились свои иголки для шитья и для патефонов, а так же соль, сахар, спички, мыло, нитки, чулки, часы, фотоаппараты и многое другое, что требовалось в хозяйстве, волна контрабандизма на псковщине пошла на убыль.
 

Продолжая знакомиться с летописью Пыталовского края
 
1923 год. Итак, граница на картах проведена, но на земле еще не обозначена. Потому что это стоит очень дорого, а денег на это взять неоткуда.

1926 год. В Пыталово, переименованном в Яунлатгале, открывается первая латышская городская 4-классная школа.
 

 
Народ в уезд со всей Латгалии прибывает. Во время переписи 1935 года 54% населения записала себя латышами, хотя на самом деле это были латгальцы. Русскими записался 41%. В 1938 году Яунлатгале переименовали в Абрене.
 
Интересна хроника 1940 года. Городской голова Абрене Е.Озолс открыл уездную художественную выставку, на которой было представлено 59 картин сорока местных художников. Дамский комитет Никольской церкви устроил благотворительный спектакль в пользу храма. Проведена серия вечеров-концертов, посвященных 125— летию со дня рождения М.Ю.Лермонтова. Аугшпилским (то есть Вышгородским) сельхозобществом организованы курсы по вопросам образцового ведения сельского хозяйства. Абренская городская управа приняла решение о строительстве электростанции и запретила распитие алкогольных напитков в границах города под открытым небом. Проведены Дни леса, и молодежь посадила деревья вдоль Латгальского шоссе.
 

 
И вдруг 22 июля в Абрене узнали, что Латвия стала Латвийской ССР. А это означало, что исчезла граница. С исчезновением границы был нанесен сокрушительный удар по остаткам местных контрабандистов, в одночасье потерявших заработок и затаивших обиду. Зато в уезде создаются товарищества по совместной обработке земли. А в деревне Жигури учредили первый колхоз.
 

 
1941 год. 26 июня немецкие самолеты разбомбили железнодорожные станции Абрене и Ритупе. 3 июля из Абрене был эвакуирован партийно-советский актив и материальные ценности. Началась трехлетняя оккупация уезда фашистами.
 
1944 год. 22 июля уезд был освобожден от немецких войск. И тут же очередная неожиданность: по просьбе Верховного совета Латвийской ССР, который якобы учел просьбу русскоязычного населения Абренского уезда, он передается Псковской области РСФСР. Однако референдума на сей счет никто не проводил...
 
В 1945 году городу Абрене было возвращено название Пыталово.
 
 
Война длиною в 20 лет
 
Немцев изгнали, но в районе сразу же началась новая война, и снова гражданская, только на сей раз с «национальными партизанами», иначе — с «лесными братьями», а в общем с «националистами». «Националисты», разуеется, имелись в виду латышские, в то время как в Пыталовском районе население на 98% процентов состояло из русских.
 
Как писал историк Гюнтер Конев, пыталовские земли, изолированные от РСФСР и не тронутые коллективизацией, были по своей социальной структуре осколком старой России. В районе было около 1157 зажиточных хозяйств, имевших от 20 гектаров и более. Поэтому первым делом псковская советская власть привычно взялась за «кулаков».
 

 
Беднякам землю прирезали. Понятно, что это вызвало недовольство тех, у кого ее отрезали. Кто-то из них стерпел, а кто-то ушел в лес... Затем в 1947 году на кулацкие хозяйства навесили огромный налог. Кто не выдержал его бремени, тот тоже ушел в лес. А в 1949 году началась тотальная коллективизация. Но и она не дала результата — в колхозы записалась всего треть хозяев, несогласные же массово уходили в леса. Так к 1950 году основную массу «лесных братьев» в Пыталовском районе составили местные крестьяне, причем, крестьяне русские. Воевали они зло и отчаянно.
 

 
И тогда власти стали привычно ликвидировать их «пособническую базу». Для этого в Пыталовском районе провели ту же операцию, что и годом ранее в Латвийской ССР — массовое выдворение семей пособников в Красноярский край. Начальник пыталовского райотдела МГБ в 1951 году отмечал, что после этого «работа по уничтожению националистического подполья пошла значительно успешнее, арестованные бандиты на допросах показывают, что из бандотрядов начался уход людей…»
 
В год смерти Сталина, в 1953 году, Пыталовский край был в основном очищен от «лесных братьев». И все же последние из них были обнаружены в лесном бункере аж только в 1965 году.

 
Читаем летопись дальше, и чем дальше — тем она интересней
 
В 1959 году Пыталовский район был... ликвидирован. Населенные пункты вошли в состав Островского и Красногородского районов. Но в 1965 году вновь восстановлен в границах 1959 года. Никто за эту чехарду с колоссальной тратой денег ответственности не понес.
 
1966 год. Впервые начинается электрификация деревень Пыталовского района. До этого времени там жили при керосиновых лампах.
 
1971 год. Началась газификация района.
 
1988 год. Исполком Пыталовского районного совета депутатов трудящихся утверждает «Временное положение о фермерских хозяйствах Пыталовского района». То был первый шаг назад к «реставрации капитализма» и одновременно вперед к рынку.
 
1991 год. В августе после политических событий в Москве прекращают деятельность районные организации КПСС. Власть переходит к исполкому районного совета депутатов трудящихся. В городе и на селе напряженно, но спокойно.
 
В октябре создается Пыталовская таможня. На границе стали нести охрану выведенные из Латвии пограничные части. И вот тут, с появлением границы, в регионе сразу же стал возраждаться забытый контрабандизм и, пройдя стихийную стадию, быстро оформился в организованно-криминальный.
 

 
В крошечном Пыталово появляется свой «смотрящий», и смотрит он вовсе не за пивными ларьками, а за конкретным товарно-денежным потоком через границу. Пограничники теперь не ходят в обмотках и не голодают, но им тоже хочется иметь свой домик и обстановку в нем, чтобы не было стыдно, а еще — приличную машину, ну и чтобы дитя могло бы учиться в большом городе...
 
1994 год. Численность фермерских хозяйств составила 314, но из них только 42 встали на учет в налоговой инспекции.

1995 год. Начался развал социальной инфраструктуры района. Прекращается выплата заработной платы в колхозах и совхозах. Рабочим раздают в счет заработной платы крупный рогатый скот и свиней. Из 425 км дорог, включенных в программу развития района, построено 27 км, из 38 км линий электропередачи — 1,2 км.
 

 
2001 год. За 10 лет производство сельскохозпродукции сократилось на четверть. При этом, объемы производства в коллективных хозяйствах сократились в 5 раз, в семейных выросли в 2 раза.
 
2013 год. В район пришла беда, которой до сих пор не знали. В этом году в Пыталовском районе было зарегистрировано 11 677 человек. В 2010 году их было 13 128 человек. То есть за три года убыль составила полторы тысячи человек. При том, что по переписи 1935 года население Абренского уезда составляло 109 794 человека (!). И вот за этой сухой статистикой, как это ни печально, очень четко просматриваются таки уши мертвого осла...
 
 
«Уши мертвого осла»
 
Это, позвольте вам напомнить, сказано об умирающем Пыталово. «Не Пыталово они получат, а от мертвого осла уши» — так президент России Владимир Путин ответил на территориальные претензии Латвии. Вот тогда о маленьком приграничном городке узнал весь мир. Журналисты стали интересоваться, насколько же президент близок к истине.
 
Ради объективности процитирую на сей раз написанное иностранцами:
 
«Половина взрослых жителей Пыталово (всего их около 6000) работает на таможне или охраняют границу. Но за саму границу выезжают только избранные. Чтобы оформить визовые документы, надо несколько раз съездить в Псков, а это около ста километров. К тому же большинству это вообще не по карману — в городе средняя зарплата около 400 евро.
 

 
Пыталовский район, несмотря на приграничное расположение, считается депрессивным. Здесь много разрушенных домов, плохие дороги, не развивается сельское хозяйство. Поэтому ни одного русского переселенца из Латвии в Пыталово и районе не зарегистрировано. Соотечественники, которые хотят жить в России, выбирают другие районы. А вообще из Латвии, и особенно из ее восточных приграничных районов все уезжают на запад, в Европу. А те, кто еще не уехал, пересекают пыталовскую границу очень часто. Они так на жизнь себе зарабатывают: возят из России на своих личных машинах бензин, сахар, макароны, сигареты и водку, перепродавая их в Латвии... В России эти товары дешевле, к тому же автозаправки и магазины располагаются буквально в нескольких шагах от пограничного рубежа.
 

 
— Мы в своем городке не видимся, а в Пыталово встречаемся часто. Раньше русские к нам ехали, теперь мы к ним». Конец цитаты.

Всё вернулось на круги своя, вернулось в 1920-е годы. С той только разницей, что «транзитные лавки» теперь выстроились по другую сторону границы, а уши упомянутого осла обреченно торчат уже по обе ее стороны.
 
   
Дед мой Алексей Иванович в 20-е годы тоже был контрабандистом. Нет, он с весны до осени в поле работал, а вот зимой запрягал лошадку и ехал на границу за контрабандой. Там за вощины и овчины выменивал иголки, наручные часы и какую-нибудь ткань — жене и дочкам на платья. Потом садился на поезд и вез иголки с часами в Ленинград — там они хорошо и быстро уходили. Засовывал узелок с деньгами за пазуху поглубже, покупал дочерям их любимые гостинцы — сладкого петушка на палочке — и счастливый возвращался домой.