Этот спич был подготовлен мной специально для круглого стола, организованного Фондом «Историческая память», который прошел 14 декабря в Московском доме национальностей. В ходе дискуссии экспертов предлагалось одним из пунктов повестки мероприятия рассмотреть перспективы изучения и публичного акцентирования страниц общей истории латышей, русских и эстонцев, свидетельствующих о разнообразном, в т.ч. позитивном совместном опыте сосуществования и взаимодействия.

Мне бы хотелось обозначить данный вопрос несколько иначе — а было ли что-то хорошее между латышами и русскими в cоветское время и нужно ли это искать сейчас, когда конфронтация еще не достигла того уровня, чтобы принести положительные изменения?

В cоветское время в Латвии существовали свои реалии, о которых человеку, проживавшему в РСФСР, было просто неведомо. Латыши и русские хоть и жили рядом, но существовали достаточно изолированно, практически не было диктата одной общины над другой. Но диктат был. Диктат в равной степени над обеими общинами — партийный, а вернее, идеологический.

Но вернемся к общинам. Общины действительно сосуществовали изолированно. На фабриках, заводах, транспорте, в профильных НИИ трудились в основном русские. Латыши были дисперсно распылены по предприятиям, их количество не было критическим — в пределах 5-10% от занятых. В основной массе они знали русский неплохо. Ну а остальные, кто слабо владел языком, надевали на себя маску философа — говорили мало, туманно и по возможности притчеобразно:

— Ну, как там, Янис, пришли уже детали на склад?

— Нэ-э, в стране бардакс!

Но сельское хозяйство – совхозы, рыболовецкие колхозы, сельскохозяйственные НИИ, часть учебных заведений, потребкооперация оставались практически полностью за латышами.

Кроме этого, Латвийская академия наук, Национальная академия художеств, Союз писателей Латвии — это те места, где русскую речь нельзя было услышать. И в этих учреждениях размер оплаты труда работников был в 1,5-2 раза выше, чем в русском промышленном секторе, который давал реальный результат.

Экономические преференции всегда оставались за латышами. Тогда это было трендом политики центра. Особо это не афишировалось, но таким образом — за счет русского населения СССР — центр пытался получить лояльность национальных окраин.

А как обстояли дела в сфере образования? Латвийский государственный университет, Сельскохозяйственная академия в Елгаве были преимущественно латышскими. Латвийский университет уже в советские времена снискал себе славу рассадника национализма.

В то же время Рижский институт ГА, РАУСС и все военные училища были русскими. В оставшихся вузах Риги — Политехническом институте, Медицинском институте, Институте физкультуры, в Даугавпилсском педагогическом институте существовали отдельные потоки на русском и латышском языках. Причем на русские потоки из-за огромного конкурса в 4-5 человек на место люди часто не попадали с четверками, в то время как на латышских потоках постоянно был недобор, и туда зачисляли даже сдавших на все тройки.

Особенно катастрофическое положение было на латышском потоке в Медицинском институте. Кроме этого, для латышей существовали специальные квоты в лучших вузах Москвы — в МГИМО, в МГУ. Куда мы, простые смертные русские, не могли мечтать поступить ни при каких успехах в учебе.

Вот когда в Латвии будут созданы условия для местных русских, которые существовали в СССР для латышей, когда мы неделями будем петь в Межапарке на празднике русской песни, имея оплаченный на то отпуск, когда наши дети даже с тройками будут зачисляться в лучшие латышские вузы на русские потоки, вот тогда и порассуждаем, что было раньше хорошего между нами, а что нет. А пока нам с латышами говорить трудно.