— Как бы ты определил успехи и неудачи референдума?

— Основные задачи выполнены. Подъем самосознания русских Латвии стал фактом, и назад отступления уже не будет. К проблеме привлечено международное внимание. Показаны хорошие результаты в Латгалии и ряде больших городов — хорошими я считаю от 20% «за» русский. Это дает основания добиваться статуса регионального языка. Даже так скажу: этот вопрос для Латгалии в принципе решен. Теперь я могу с гарантией сказать, что русский язык получит там статус — это вопрос времени и усилий.

Ведь статистика национальностей в Латвии ни о чем не говорит. А вот статистика желаний — говорит все. Желание четко высказано. Если 85% в Даугавпилсе голосовали за русский, то нет никакой возможности остановить этот процесс. Ну нет! Ситуация должна и будет меняться, какими темпами — зависит от нас. Уже есть реакция латгальских мэрий — Даугавпилса, Резекне, которые сказали, что региональный язык необходим. Заметь, это сказала и Кулакова (мэр Даугавпилса. — Ред.), которая до этого была против. Дальше надо дальше искать пути и методы, как закрепить этот статус в законе.

— А неудачи?

— Результат «за» совпал с моими прогнозами плюс–минус статпогрешность. Честно говоря, думал, что будет меньше проголосовавших «pret». Когда президент сначала сказал, что не пойдет голосовать, у латышей, которые не рвались на референдум, появилась какая–то точка опоры. Но потом его доломали, это добавило тысяч двести голосов. Правящим партиям удалось раскалить атмосферу до градуса, когда, если ты не идешь — ты предатель.

— Перед референдумом ты говорил, что одна из его целей — принуждение к диалогу именно правящих. Но диалога нет. Вместо него появилась инициатива по облатышиванию детских садов.

— Эта иницитива показывает, что во власти есть полные, не побоюсь этих слов, политические кретины. Но ведь и до референдума была инициатива по переводу на латышский русских школ. Просто есть люди, которые честно думают, что недовинтили гайки. Если эта инициатива с уровня дискуссий экспертов перейдет в стадию реального обсуждения на заседании сейма — мы выйдем на улицы. Мозги людей, которые думают, что постоянным давлением можно довести до латышской Латвии, я переделать не могу. Но в правительстве есть и более разумные люди, и вот им стоит показать, к чему может привести эта идея.

Да, правящих раскачать на диалог непросто, никто и не говорил, что это сразу получится. Но так или иначе, он начался. Озвученная Домбровскисом «программа развития для Латгалии» — это тоже результат референдума и тоже форма диалога. Наконец до них дошло, что огромная часть страны не поддерживает официальную политику.

%script:googleAdSense%

Даешь инспекцию по русскому языку!

— И каков же будет ответ на такую «форму диалога»?

— Будем дожимать ситуацию в Латгалии, попробуем сделать это в союзе с самоуправлениями. На муниципальном уровне можно сделать очень много. Например, писать ответы на русском языке. Это закону не противоречит. Да, для официального делопроизводства нужен латышский. Но переписка с жителями вполне может быть и на русском тоже. Будем добиваться моратория на карательную деятельность Центра госязыка в Латгалии, на штрафы, проверки. Например, на 5 лет. А за это время пусть вложат государственные средства в курсы латышского, и не по принципу «сколько не жалко», а чтобы охватить всех желающих.

Будут и символические акции. В Лиепае уже появились таблички с названием улиц по–русски. В Риге масса жалющих повесить такие на свои частные дома. Конечно, мы и на латинице прочитаем название улицы. Но русские буквы создают правильную психологическую атмосферу. Или ребенок с детства привыкает, что его язык тут иностранный, или что он так же законен, как и латышский.

— Я тут невольно подслушал, как семилетний ребенок спрашивает старшего брата: а почему мы в Латвии живем, мы же русские? Русские должны жить в России, в Латвии латыши, в Англии англичане. Он ему в ответ: а арабы где должны жить? В Арабии? А швейцарцы на каком языке говорят?

— Вот–вот. А откуда эти вопросы «почему русские живут в Латвии»? Наслушался где–то. Да, в результате референдума вылились потоки националистического гноя. Но тут не было варианта — либо резать, либо пусть гниет. И все равно что–то в сознании людей произошло, это показывает и телодвижение Домбровскиса в сторону Латгалии. И надо продолжать давить…

— Какие еще идеи давления есть?

— Через пару недель будет запущен проект Общественной инспекции по русскому языку.

— Вроде в Даугавпилсе уже создается, мы об этом писали.

— Да, в Даугавпилсе это пилотный проект. Но как раз там это не так актуально, там магазинов и фирм, которые не готовы работать по–русски, почти и нет. А вот в Риге — все больше. Сейчас пошли жалобы на телекоммуникационные компании, на аэропорт. Раньше сплошь и рядом жаловались на магазины бытовой техники: инструкций у них на русском нет. Хотя для продавца это элементарная задача: нет — скачай из Интернета и приложи к утюгу.

— А в чем смысл инспекции — составить черный список?

— Скорее поощрить передовиков. Будет сайт, хотим подключить русские СМИ, чтобы это стало здесь общим русским делом. Будет и доска позора, но акцент хотим сделать на поощрении — вот в этом банке, страховой компании всегда готовы пойти навстречу клиенту. А это важно: договор с банком или страховшиком даже я, владеющий латышским языком, предпочел бы читать по–русски. Подписать могу и на госязыке, но перевод предоставьте! Или вот у меня в подъезде висит бумага с информацией о «болезни легионеров». Довольно сложный текст, я не все смог понять.

При этом мы действуем в рамках Европейской хартии о региональных языках и языках нацменьшинств. Да, Латвия ее не подписала. Под предлогом, что русские здесь мигранты, а латгальский — это диалект. А в этой хартии есть все, что нам надо — и общение на русском с местными властями, и высшее образование, и те же уличные таблички. Будем вводить эту хартию явочным порядком. Где–то пользуясь дырами в законе, где–то идя через суд. Хотя Латвия и не подписала хартию, но полностью игнорировать европейский документ она не сможет.

И еще раз: будем давить на местные власти, для начала в Латгалии, где цифра 55% «за» дает нам стопроцентную моральную правоту. Местные органы власти не могут занимать конфронтационную позицию к своему населению. И мы должны вынудить их занять более радикальную позицию. Механизмом будут демонстрации, митинги, петиции. А если муниципалитеты не захотят участвовать в движении за придание русскому языку статуса на территориях компактного проживания его носителей, тогда это будут демонстрации против местных властей.

— И когда думаете начать массовые акции?

— В апреле. Перед этим хочу встретиться с представителями самоуправлений в Даугавпилсе, Резекне, Лудзе — прояснить позиции. Начнем с вопроса обслуживания населения по–русски — на это нужен один переводчик. Ведь в Даугавпилсе до сих пор письменные ответы жители получают только на латышском.

На нас играет и то, что впереди муниципальные выборы. Нужно создать атмосферу, в которой у кандидата, который не поддержит эту тему, просто не будет шанса избраться русскими голосами.

И мы пришли к выводу, что и нам надо участвовать в выборах. Как на духу скажу, меня сама по себе идея куда–то избраться не греет. Но нам надо зафиксировать четкую принципиальную позицию на политическом уровне. Это вынудит и «Центр согласия» высказываться более четко. Возможно, подтолкнет латышские партии что–то предложить русскому избирателю. Не болтологию типа «русские здесь жили всегда, я вас уважаю, давайте жить дружно». Это слова, а уважение в политике реализуется на уровне законодательных актов.

— Да, вот Лемберг русских очень уважает, но Союз зеленых и крестьян ни одной инициативы в пользу русских сроду не поддержал.

— Именно! Лембергу талантливо удалось конвертировать свое личное «бунтарство» во вполне националистическую позицию партии. А мы хотим не позволить и дальше так играть. Уважаешь русских? Готовь конкретные инициативы.

Тут еще в чем опасность: русские голоса на выборах могут быть размыты, потому что будет создана кучу региональных партий — для этого города, для этого, этого. В Латгалии уже так и происходит. Эти партии внешне не будут связаны с «Единством», на самом деле будучи его структурами. И они просто расчихвостят русский электорат, отщипывая от него по кусочку. Значит, наша задача вывести на арену такую партию, на которую в русском вопросе будут ориентироваться. Которая не позволит замолчать эту тему. Если бы такая партяи сегодня уже была и я верил бы в ее перспективу, то я бы лучше сохранил за собой роль общественного лидера. Но такой партии нет.

— ЗаПЧЕЛ не в счет?

— Я ничего против них не имею. Но результаты есть результаты, и они не лучшие…


«Русскому избирателю не нравится склока»

— А в чем, по–твоему, причина такого результата?

— Если идеология, как показал тот же референдум, востребована, то дело, видимо, в конкретных персоналиях. Это первое. И второе: мне кажется, русскому избирателю не нравятся резкие формы конфликта между партиями, которые, как он считает, представляют его интересы. Это воспринимается как склока. В какой–то момент избиратели подумали, что главная цель ЗаПЧЕЛ — победить «ЦС», а не этнократию. Да, во многом критика «Центра согласия» была справедлива, как, например, за голосование по ужесточению языковых штрафов. Но в целом это воспринималось как борьба с «ЦС», а не против этнократии. Еще раз: я оцениваю не «как на самом деле», а как это воспринял избиратель. Я именно поэтому, когда слышал про себя резкие слова и со стороны русских политиков, не шел на обострение конфликта. Потому что задача — не утащить дискуссии в те области, где у нас могут быть разногласия, а зафиксировать единство по принципиальным позициям. Чтобы и «Центр согласия» потом не мог ускользнуть от отстаивания этих позиций.

— Так ты для этого встречался с Урбановичем? Заключен какой–то пакт?

— Нет, никакого пакта нет. Просто и его интересовало, что мы собираемся делать дальше, и мне важно было донести эту позицию: нельзя, чтобы борьба за русский превратилась в жуткую склоку между самими русскими. Это нормально, что в вопросах экономики, социалки у нас могут быть разные мнения. Но в вопросе языка, гражданства — в «русском вопросе» хотелось бы сохранить достигнутое единство русских жителей Латвии. Меня вот в феврале спрашивали прямо на улице, на рынке: «Правда, что у вас конфликт с Ушаковым?» Да нет, отвечаю, не скажу, что есть дружба, но и конфликта нет. «Уф, ну слава богу!» Значит, людям это важно. Это дает ощущение, что в «русском вопросе» мы едины и, значит, добьемся своего. И я для этого в Латгалии буду встречаться с мэрами и депутатами от «ЦС», предлагать совместные акции. Чтобы было ощущение, что мы двигаемся вместе.

— Ты упомянул гражданство в списке «русских вопросов». Как относишься к сбору подписей за референдум по «нулевому варианту»?

— Как идею — поддерживаю и даже готов был бы подключиться к сбору организационно. Но предложения не поступало. В чем я вижу разницу между этими референдумами: борьба за язык — это борьба за нашу сущность, она не раскалывает русское общество, а объединяет. Борьба за «нулевой вариант» — умом все понимают, что чем больше граждан, тем больше голосов у русских партий. Но индивидуальные стратегии тут у всех уже разные. Кому–то паспорт «негра» нужен для челночного бизнеса, кому–то жалко терять безвиовый въезд в Россию. Кто–то из граждан скажет: о как! Я, значит, экзамен сдавал, а им паспорт на блюдечке поднесут? То есть тема дискутабельная получается.

А наша задача сегодня — зафиксировать единство, достигнутое в результате референдума. И тормошить общество, потому что латышские политики сейчас попытаются забыть его, как страшный сон. Да, еще есть инерция обсуждения: в Латгалии 55% за русский, кошмар! Но это было вчера, позавчера, позапозавчера… Идет такое самоубаюкивание, это очень по–латышски. Так мы растормошим. Я сразу скажу, что легкой жизни тут не ожидаю хотя бы потому, что противник наш руководствуется не здравым смыслом, а эмоциями. Будут ставить препоны, могут и на выборы попытаться не пустить. Но будем работать.
 

Беседовал Константин Гайворонский
Ves.lv