Дальше, при нормальном течении путешествия, планировалось доехать и до Дарасуна, где жил в детстве. Время было неспокойное, а ехать одному в Бурятию, где масса лагерей с осужденными, вообще было несерьезно. Но зуд есть зуд! Уговорил коллегу, который тоже не был на Байкале, хотя жил раньше в Новокузнецке, захватил младшую дочку (старшая кончала школу), и мы полетели.

Дорога неблизкая — с пересадкой через Москву на Иркутск и дальше на Хужир, что на острове Ольхон на Байкале. Готовились основательно. Зная, что в России с мясом туго, особенно в глубинке, запаслись тушенкой и насушили колбасы по рупь двадцать (ухо-горло-нос и прочие малосъедобные органы), которая хорошо сохранялась и была немного подкопченой.

В Иркутске, на крайний случай, был телефон родственников коллеги жены. Взяли, конечно, и несколько бутылок рижского бальзама и конфет «Прозит» — как стратегический запас для устройства и на всякий другой случай.

Полет прошел нормально, не считая довольно грязного салона самолета на Иркутск. Прилетели, мягко сели. Пошли уточнять, где самолет на Хужир и когда вылетаем. Информация была неутешительной — из-за высокой турбуленции по пути на Байкал рейс отменен.

На улице солнце и редкие облака, ветер небольшой, странно. Объяснили для «особо неодаренных», что это ни при чем. Там горы, и от них сильные восходящие потоки воздуха, может развалить самолет, который всего лишь АН-2, «кукурузник» по-нашему. Когда полетим, не знают, но так как мы «транзитники», нам положена гостиница. Уже легче.

Устроились в номер, поели, поспали с дороги, обследовали окрестности. Позвонили тем, незнакомым людям. Те радушно пригласили сразу ехать к ним, но мы вежливо отказались, заявив, что устроились уже.

Прошла ночь. Утром помчались в аэропорт, но результат оказался тем же — даже отправленный почтовый АН-2 вернулся назад, сильно трясет! Стало грустно, особенно после фразы, что высокая турбуленция может быть и неделю! Другого транспорта на Хужир нет. Позвонили знакомым снова и согласились приехать в гости. А что было делать?

Встретили нас радушно и по-русски щедро, хотя, как известно, были времена дефицита, и в Иркутске даже колбаса и то была «не для всех».

Мы, конечно, достали тоже свое, и пир был «горой»! Крепенько поддали и легли спать. Утро было нерадостным по двум причинам: ну, одна понятна — похмельчик, а вторая — выяснилось по телефону, что рейса опять нет. В связи с тем, что русский человек любит «это дело», повторили процесс. Развлечение было только у дочки — она пошла гулять с одногодкой, дочкой наших знакомых. На третий день решили сниматься и ехать в аэропорт, несмотря на то, что рейс не обещали.

И все-таки повезло, объявили посадку. Загрузка полная, да еще мешков с почтой подкинули. Двое молодых ребят-пилотов пообещали нам «веселую» поездку и указали, где мешки для «харчей».

Взлетели, летим хорошо, без эксцессов, но ближе к Байкалу стало потряхивать. Подумаешь… Перед самим Байкалом мы узнали, что такое турбуленция! Самолет взмывал на непонятную высоту и потом падал в ямы, его мотало, пилоты вдвоем держали штурвалы и матюгались. Над Байкалом все кончилось, и мы благополучно сели на так называемый аэродром острова Ольхон.



Это было просто поле с будкой — типа садового домика. Присели на крыльцо. Народ рассосался кто куда, и мы остались втроем. До Хужира было еще несколько километров. Из транспорта — только попутный, «если пойдет»! Успокаивало только то, что наша знакомая созвонилась с подругой на Хужире, и та обещала устроить нас в заброшенном гостевом доме. В итоге добрались на добитом «Днепре» с коляской вчетвером.

Поселок представлял собой довольно большое село с одноэтажными, преимущественно деревянными домами, где можно было без декораций снимать дореволюционный фильм. Кругом песок и чахлая травка, только начинающая зеленеть.

Разницу между селом и деревней знаете? Село – если есть церковь! Нет – деревня!

Церковь была. Нашли подругу знакомой. Та дала белье и одеяла и открыла гостевой дом с кухней, сковородкой, кастрюлей и чайником и двумя комнатами. Принесла картошки и воды из Байкала. Надо было устраиваться.

Как товарищ опытный (сколько квартир-комнат сменено за время жизни и кочевок с родителями), я первым делом обследовал выключатели и розетки на предмет обнаружения клопиков.

Осмотр дал неутешительные результаты – вокруг них было обильно помечено экскрементами. Неважно, что помещениями давно не пользовались люди, эти «ребята» могут жить до полного высыхания, но если появился объект питания, не все, но оживают! Матрасы были поролоновыми, без чехлов – не опасны, но вот с потолка и стен жди гостей, ну и конечно, с пола!

От «половых» атак справляемся просто: ножки коек устанавливаем в консервные банки с водой. Воды они не любят. Койки отодвигаются от стен. Одеяла были новые из дома, подворачиваются под матрас. Чемоданы и сумки привязываются к спинке кровати.

Засыпали при свете, они его тоже не любят. И вот я вижу, как один очень тощий экземпляр выходит из выключателя и по белой стенке направляется ко мне. Движения ему даются с трудом, чисто ходячий скелет. Интересно, что дальше?

Доходит до уровня койки и, оценив расстояние, двигается на пол. Доходит до банки с водой и совершает тяжелый подъем на край. Его постигает разочарование…

Сделав круг, страдалец собирается совершить подъем на стену и затем на потолок с целью броска сверху, но силы его покидают, и он несколько раз падает и остается сидеть на плинтусе. Я с чувством глубокого удовлетворения засыпаю. Напарники уже давно спят.

Утро было ясным, теплым, хотя по ночам было холодновато. Первым делом посетили ближайший лес, ведь должен цвести багульник и прострел-подснежник!
Ура! Мы увидели и то, и другое!











Поснимали это чудо – корявый кустарник, покрытый розово-фиолетовыми пахучими цветами. Нашли и прострел лилового цвета с мохнатой ножкой. Они бывают и почти белыми.

Ольхон, самый крупный остров Байкала, расположен в средней части озера, вблизи западного побережья. Остров вытянут вдоль берега Байкала, длина Ольхона 73 км (между мысами Хобой и Умыш-Тамэ), ширина достигает 15 км. Площадь острова Ольхон — около 700 кв.км, длина береговой линии — около 210 км.

Часть Байкала, заключенная между западным побережьем озера и островом Ольхон, представляет собой уникальное водное пространство с особым микроклиматом и носит название Малое Море, говорящее об исключительности и известной самостоятельности. Юго-западная оконечность Ольхона отделена от побережья Байкала проливом Ольхонские Ворота, имеющим репутацию самого коварного места на Байкале.

Самые теплые месяцы на Ольхоне — июль и август. Зима довольно мягкая и малоснежная, но более длинная, чем на материке. Весна и лето наступают позднее, чем на материке. На острове Ольхон выпадает очень малое количество осадков, около 200 мм в год — норма для полупустынь. Южная и юго-западная части острова — самые сухие места не только на Ольхоне, но и на всем Байкале. Виной тому — Приморский хребет, через который переваливают воздушные массы по пути к Ольхону. Преодолевая хребет и скатываясь в байкальскую котловину, они нагреваются, что приводит к падению относительной влажности.

В итоге дожди, предназначавшиеся Ольхону, выпадают на восточном побережье Байкала. Обычный ольхонский дождь — это десять капель в час, но случаются на Ольхоне и очень сильные дожди, и затяжные ненастья.

Следующим походом был поход для обзора села c вершины сопки, потом спустились, чтобы посмотреть порт. Что важно, в конце мая — начале июня начинается лов омуля, знаменитой байкальской рыбы, и это нас тоже, естественно, интересовало.





Омуль горячего копчения – это мечта любого, кто его пробовал. Заказ у нас приняли, но сказали, что лов только начался и копченого мы не дождемся, привезут свежего. Через пару дней принесли рыбу. По виду — как селедка, но очень жирная.



Печаль была в том, что я умудрился поймать насморк и потерял нюх. Простудиться было несложно, по берегам Байкала в тени еще лежал нерастаявший лед. И это к концу мая!

С расстройства я совсем забыл, что жарить омуля нельзя, а нужно готовить на углях, как шашлык. Мои напарники почистили его и, порезав на куски, стали жарить, а вышла почти каша, так как костей в нем нет, только хорда! Я ел эту кашку и все спрашивал, какой вкус, потому что ничего не чуял. Горе! Напарники смели все восемь штук и сидели, вытирая жир с физиономий и облизываясь как коты!

Первое знакомство с местными подростками произошло в интересный момент.
Я находился в люфт-клозете на улице, а дочка мыла рис на крыльце. Пришли местные подростки с целью осмотра прибывшего контингента и, обсудив дочку вслух, заявили, что дочка явная японка, а потом шандарахнули булыжником по туалету, где сидел я, — очевидно, с целью моего осмотра. Вышел. Мои метр восемьдесят два и 115 кг их, очевидно, в чем-то убедили, и они смылись.

Нет, ну вы подумайте, у местных аборигенов (буряты) разрез глаз такой, что улыбаясь, вообще ничего не видят, а при езде на лыжах в тайге им смеяться на ходу вообще смерти подобно, убьются, а дочка моя — японка!



Решил я порыбачить, для чего с собой были леска с грузилами и прочее. Червей нашли с большим трудом из-за суши и песка, нарыли втихаря в кучке навоза около частного дома.





Забрался я на Шаман-камень, это местная достопримечательность, и поглядел в воду. Рыбы не видно, но камни и всё что на дне — отлично. На вид глубина метров пять. Закину подальше, думаю. Подвесил свинец тяжелый и, раскрутив донку, закинул метров на пятьдесят. Жду, когда сядет на дно, чтобы подтянуть и зафиксировать. Долго ждал. В конце концов леска пришла в вертикальное положение и груз сел на дно. Глубина была около 50 метров!

Вот это да, а дно видно до мелочей! Стало ясно, что рыбы не будет, хотя я видел парня с удочкой из орешника, который на кукане нес несколько неплохих рыбин.

Да, забыл рассказать о картошке. Нам принесли такую красивую, чистенькую розовую и белую картошку, что я сразу спрятал на семена по три штуки каждой. Вкус непревзойденный, я как старый огородник знаю толк. Она у них растет в чистом песке с добавлением навоза. Навоз от коровок размером с небольшого телка у нас. Выпас свободный. В походы за кормом уходят сами за 8-10 км рано утром и возвращаются в сумерках. Удой — от 2,5 до 4 литров в день за две дойки. Откуда молоко после таких прогулок!

Почему так? Да очень чахлая трава в округе, нечего есть. На вопрос, мол, зачем держать такой скот, ответ простой: «Дык, молоко же! Другого нет!»



Вот в сумерках сидел на крыльце и курил. Смотрю: «лосенок» через калитку прет! Во, думаю, чудеса! А это коровка с пастбища возвращалась.

Вернусь к картошке. Довез — и сразу посадил на лучшее место. Взошла, но по достижение 10 сантиметров на нее напала фитофтора и сожрала за пару дней. В то лето и не сыро было. Вот что значит эндемик, без генов защиты от болезней, нежное дитя нетронутой природы!

Походы пешком и насморк быстро отбили охоту к прогулкам. Надо было собираться домой. С самолетом заморочки, и мы решили назад ехать автотранспортом и на пароме через Ольхонские Ворота, пролив между островом и материком. Надо было ждать оказии, так как автобусы не ходят. И вот сообщили, что утром выезжают два грузовика ЗИЛ-130 и везут бочки с кишками омуля по зековским зонам для кормления свиней. Отблагодарили подругу знакомой — естественно, бальзамом и «Прозитом», что привело ее в восторг. Погрузились в кабины и поехали. Кстати, клопики до нас так и не добрались!

«Духан» от бочек, конечно, еще тот, но привыкаешь, хотя они и закрытые. Водитель веселый, байки всякие рассказывает, но гонит на 80-90, несмотря на то, что дороги-то вроде и нет, и сопка на сопке, а склоны иногда достигают градусов тридцать, и все время кажется, что сейчас опрокинемся.

Доехали до переправы. Постояли. Приплыло два «корыта» в полном смысле слова — с надстроечкой в виде кабинки сзади. Это были паромы. Влезает только одна грузовая машина впритирку. Деревянный пирс с канатами, и когда машина въезжает, паром этот еще винтом подрабатывает, чтобы тот успел с ходу въехать и не свалиться в воду. Экстремальный вид спорта, потому что глубина уже у берега — не дай бог!







Всех выгнали из кабины и сказали стоять у борта, чтобы если будем тонуть, можно было выпрыгнуть за борт. Хорошенькая перспектива, учитывая, что плыть с километр и вода на данный момент всего 6-8 градусов, а под килем относительно неглубоко — всего-то около пятидесяти метров (у Хужира бывает и до 700 м).

В Ольхонских Воротах самые непредсказуемые волны, которые возникают внезапно и достигают иногда 4-5 метров. Для этой посудины, на мой взгляд, хватило бы и метра, т.к. от грузовика она резко погрузилась наполовину и стала неповоротливой.

Водитель сказал, что здесь лежат на дне несколько машин с их обитателями. Стало «веселее», но мы плыли, и даже не было страшно. Приплыли довольно быстро.

Дальше дорога уже была похожа на дорогу, появился асфальт. Не доезжая до Иркутска сотни километров, машина свернула направо, и нам было предложено выходить и садиться на попутку до Иркутска. Расставаться было жаль. Вытащили последнюю бутылочку бальзама 300 граммов и подарили.

Водила аж не знал, как благодарить! Он никогда не видел его, только слышал.
Доехали попуткой до места вечером. Дальше предстоял путь домой.

А до Дарасуна в связи с проволочками рейсов мы так и не доехали. Жаль, больше туда я уже не попаду... И еще обидно, что не доехал до Красных казарм в Иркутске и не посмотрел, что там осталось от них. Там же тоже был прожит целый год с лишним в детстве.

Будете в Дарасуне, передайте от меня поклон…