По узкому тротуару тенистой юрмальской улочки, брели два молодых человека. Один был брит налысо и облачён в просторный оранжевый буддистский наряд кашаи и сандалии, мощный торс и бицепсы второго обтягивала футболка с портретом Егора Летова и кровавыми буквами «Гражданская оборона». В руках он нёс спортивную сумку. 

— Давай сделаем привал здесь, брат Норжон — кивнул на дюны качок. 

— Давай, брат Игорь, — отозвался лысый. — Хорошее место. Здесь чувствуется отдохновение.

Вскоре на пожелтевшей хвое, усыпанной шишками, появилась бутылка виски, пластиковые стаканчики и две банки «колы». Игорь разливал медленно, со знанием дела. Протянув стакан, чтобы чокнуться он произнёс:

— Знаешь, все эти несколько лет я скучал по тебе, брат. И мечтал вот так с тобой выпить в местах нашего детства. Твоё здоровье, мой дорогой брат Норжон. 

— Наши желания всегда были схожи, брат. Но скука не то чувство, которое делает наш дух сильнее, а наши мысли светлее. Вот посмотри на эти пузырьки. Они живут совсем недолго, забавно лопаются и успевают доставить людям и радость и уйти в небытье не успев впасть в уныние. 

— Глубоко сказал, брат, со смыслом. Твоё здоровье.

Когда большая бутылка была пуста больше чем наполовину, Игорь покачиваясь направился в сторону сосен. Вернувшись, он устремил взор в небо:

— Сосны Райниса. Здесь он писал свои нетленные стихи. Здесь хочется творить и быть счастливым, — на этих словах Игорь раскинул руки в стороны и обратил ладони к небу. — Норжон, дай мне совет, брат. Я тоже хочу стать буддистом. Но меня останавливает запрет на спиртное. Он строгий?

— Surā-meraya-majja-pamādaṭṭhānā veramaṇī sikkhāpadaṃ samādiyāmi... Я беру истину учения воздерживаться от напитков и средств, вызывающих помутнение сознания, гласит эта заповедь. Тебя, наверняка, удивляет, что я пью этот напиток.

— Есть такое.

— Видишь ли, организм каждого человека индивидуален, как индивидуально и его сознание. Не каждый человек, брат Игорь, способен поставить заслон, перед мутными волнами дурмана, берущими в плен наш разум. Но я научился этому. И вдыхаю ли я терпкий дым трав, щекочу ли горло огоньками крепких нектаров, я говорю себе: Сознание твоё кристально, брат Норжон. Ты силён и не дашь разрушить бастионы разума.

На Юрмалу опускался вечер, крики чаек казались пронзительней, а верхушки сосен рисовали на предзакатном небе узоры из остроконечных фигур. У одного из невысоких заборов Норжон взял Игоря за руку и остановился. 

— Узнаёшь?

— Смутно помню.

— Это бывший, бывший.., — голос буддиста задрожал. — Бывший пионерский лагерь «Альбатрос». Видишь эту виллу? На её месте был плац для построения. Трубили горны, знамя с Лениным на флагштоке... Кто шагает дружно в ряд? Пионерский наш отряд! Кто шагает дружно в ногу, — на оранжевую материю упала слеза.

— Пойдём, брат Норжон. Кажется бастион разума не выдержал атаки виски с колой.

— Всё он выдержал, — Норжон резко отстранился от Игоря. — А там был клуб и перый танец с Лилитой. Под Бони М. Она была статная и худенькая... Ты помнишь Лилиту? Помнишь её, брат? Глаза её огромные, серые... А папа её был дирижёром латышского хора. Как она пела! Ты помнишь Лилиту?!

— Её помню. Она живёт здесь неподалёку. У неё муж бизнесмен. А она в светских львицах ходит. У них вилла на территории бывшего пансионата для парализованных.

— Что ты сейчас сказал? Вилла на месте пансионата для парализованных?

— Ну да... Здесь много земли оформили по левому. Построили дома, продали богатым людям.

Игорь попытался увести Норжона прочь, но тот заставил отвести его к владениям мужа Лилиты. Посреди большой лужайки расположился белоснежный дом с колоннами и большой террасой. Над
крышей просторной беседки плыл дым от мангала, а неподалёку резвились два долматина, которых то и дело кто-то окрикивал.

— Adinnādānā veramaṇī sikkhāpadaṃ samādiyāmi, — тихо промолвил Норжон.

— Ты молишься?

— Нет. Я прочёл заповедь: «Беру истину учения воздерживаться от взятия того, что мне не было дано».

— В этом случае она уже вряд ли поможет, брат Норжон.

— Я знаю, что может помочь в этом случае, брат.

— И что же? 

— Я сейчас на х.й сожгу эту виллу! И соседнюю спалю тоже! И ту, что ближе к лесу в угли! А потом ту розовенькую! Вон ту, розовенькую! На х.й все эти порождения зла!

По небольшому газону, примыкающему к забору, катались два тела. Были слышны глухие звуки тумаков, мат и кряканье полицейской сирены.
 

---

facebook

---