---

Написано 11 лет назад. Пованговал насчет смерти Евросоюза. И что? Начинает сбываться.
 

---

 

Любимый фильм советских космонавтов «Белое солнце пустыни» я смотрел, наверное, раз сто. В раннем детстве меня, естественно, занимали сюжет и стрельба. Повзрослев, я стал задумываться о более сложных материях.
 

Почему, например, по фильму у Черного Абдуллы было 11 жен, а про детей, которые должны, вроде, народиться от такой богатой личной жизни, там ни слова? Последний раз, когда я смотрел это замечательное кино (в прошлое воскресенье повторяли), меня вдруг озадачил вопрос: а вот когда гарем покидает Господин (уходит на все четыре стороны с чемоданом), что делают тогда брошенные жены?

Они остаются жить вместе как ни в чем не бывало? Или тоже расходятся? С одной стороны — ну и ушел один член семьи, что же теперь, всем разбегаться? Хозяйство общее, да и привыкли друг к другу. А с другой — он сам их (жен) тут всех собрал, сватался, ухаживал, подарки-цветы дарил, любить обещал. А в результате получилась полная чепуха. То ли женская коммуна, то ли женская общага. И одной брошенной жене неуютно, стыдно перед окружающими. А десяти брошенным дурам каково?

Вопрос-то у меня не праздный. На прошлой неделе сразу две основные страны старого Евросоюза прокатили на своих референдумах Евроконституцию — Франция и Голландия. Говоря образным языком, только год прошел в счастливом евробраке (некоторые новые страны-жены еще и штамп в паспорт не успели проставить), а муж (старый Евросоюз) уже начал потихоньку из семьи сваливать.

Впрочем, его можно понять. Гарем попался — тот еще. Все бедные, крикливые, у каждой по десятку болячек. Дети их голопузые уже по всей Европе скачут. И все в один голос денег требуют. Вопрос: а зачем женился-то? А так: прибрал на всякий случай, чтобы другой Господин бесхозных теток к себе не сманил.

Наша Латвия (эдакая тормознутая прибалтийская Гюльчатай) в срочном порядке сразу за французским и голландским референдумом ратифицировала Евроконституцию. Так сказать, проставила штамп в свой паспорт. Смысл действа — никакой. Евроконституция без Франции и Голландии имеет ценность не большую, чем бумага, на которой она написана.

А вообще она, Латвия, читала этот «брачный договор»? Я читал его: там такое написано насчет «развода» — закачаешься. Там развестись труднее, чем у католиков. У католиков главное — уговорить римского папу. А по Евроконституции надо, чтобы развестись, уговорить весь «ватикан», включая нищих на паперти.

Так для чего же мы все-таки ратифицировали эту самую Евроконституцию? Вот она, женская логика: чтобы «господин назначил меня своей любимой женой».

Лично мне это очень не понравилось.

Во-первых, где же наша женская гордость? Жених уже официально на сторону пошел, а мы все к нему на любовь напрашиваемся, за штаны дергаем, в рот заглядываем.

Во-вторых, у любого мужа, который начал задумываться, а не вернуться ли снова к веселой холостой жизни, такие клятвы «верности до гроба» ничего хорошего не вызовут. Ему еще больше захочется свободы.

Ну и в-третьих, а не поспешили ли мы испачкать штампом Евроконституции свой паспорт? А ну как брак распадется? Так-то мы были девицею на выданье. Юбку залатать, прыщи припудрить — и еще можно попробовать. А кто мы будем теперь? Брошенной женой, да еще в гареме с десятком таких же голодраных, среди которых самые голодраные — мы? Что тогда будем делать? Кто нас возьмет?

В фильме «Белое солнце пустыни», в критический для жен Черного Абдуллы момент, появляется товарищ Сухов, который наводит порядок. И все заканчивается хорошо.

Я ни на что не намекаю.