74–пушечный «Всеволод» был построен в 1786 году на Соломбальской верфи в Архангельске для Балтийского флота. Надо сказать, что у российских корабелов вечной проблемой была нехватка хорошего дубового леса. Поэтому в среднем сроки службы наших кораблей были вдвое–втрое ниже, чем в других флотах. В 15 лет парусник считался «пожилым». Когда в 1808 году началась очередная русско-шведская война, «Всеволоду» стукнуло 22. Это важная деталь.

Летом 1808 года эскадра адмирала Ханыкова (9 линейных кораблей и 7 фрегатов) вышла из Кронштадта в море на перехват шведского конвоя в Финляндию. Но 14 августа сигнальщики флагманского корабля «Благодать» вместо транспортов обнаружили полновесную шведскую эскадру — 7 линкоров, 6 фрегатов. Адмирал Ханыков — заслуженный моряк, герой Выборского сражения 1790 года. Но в 65 лет он был уже не тем молодым адмиралом, что ставил свои фрегаты поперек эскадры Карла Зюдерманландского… В общем, боя он не принял, а вместо этого в 4.30 приказал поворачивать восвояси.

Шведы, кстати, тоже не особенно рвались в бой. И если бы в их эскадре не было двух английских линкоров (Россия тогда «заодно» воевала с Англией), то этой истории и не случилось бы. Но англичане — это качественно другой противник на море. 74–пушечные Centaur и Implacable сели на хвост Ханыкову. Уже через час «Всеволод» стал отставать. Во–первых, годы. Во–вторых, в его команде было много новобранцев, неумело управлявшихся с парусами. В 5.30 англичане стали доставать его своими залпами.

На войне часто героизм одного прямо вытекает из трусости другого. Так и тут: русская эскадра успела уйти от «Всеволода» на 5 миль, когда Ханыков опомнился и поднял сигнал трем концевым кораблям — «Орлу», «Гавриилу» и «Архистратигу Михаилу» — идти на помощь товарищу. Ни один из командиров не исполнил дважды (!) повторенного боевого приказа.

Тогда Ханыков развернулся лично и на своем флагмане (благо 130 пушек) с двумя кораблями пошел на помощь. Англичан общими усилиями отогнали, но успели изрядно порвать ядрами паруса и такелаж «Всеволода», так что сам он дальше идти не мог. Его взял на буксир 36–пушечный фрегат «Полукс». Естественно, фрегат с такой ношей снова отстал от своих.

До Ревельского порта, где уже бросил якорь Ханыков, оставалось всего 6 миль, когда буксир лопнул. «Всеволод» по инерции обогнул мыс острова Малый Рогге и стал на якорь у его берега, а «Полукс» пошел в Ревель «докладывать» о беде. 6 миль всего–то! Ханыков выкликнул добровольцев, посадил их в шлюпки и послал к «Всеволоду» — решил буксировать его на веслах. На одной из шлюпок шел лейтенант Лазарев — в будущем знаменитый русский адмирал, командующий Черноморским флотом. На другой гардемарин Бестужев — не менее знаменитый будущий декабрист.

Пока собирались, пока гребли к Рогге, пока завели канаты на «Всеволод» — стукнуло16.00. И тут явились не запылились англичане. Centaur, разогнав картечью шлюпки (Лазарев при этом был ранен и попал в плен), пошел на «Всеволода» борт к борту. Командир русского корабля капитан II ранга Руднев решил драться до конца и, видя, что помощи ждать неоткуда, а корабль неуправляем, решил поставить его на мель. При этом Руднев бросил якорь — как будто корабль стоит на глубине. Centaur, на котором держал флаг английский контр–адмирал Худ, купился — подошел к «Всеволоду» вплотную, сваливаясь на абордаж — и сам оказался на мели.

Противники приткнулись носами к мели на расстоянии пистолетного выстрела — началась артиллерийская дуэль. Выдержать бой борт в борт с англичанами, тогдашними чемпионами мира по скорострельности, когда ядра пробивают деревянную обшивку, отрывая руки–ноги и заливая батарейные палубы кровью, а тысячи деревянных осколков кромсают тела хуже картечи, — тут нужно иметь очень крепкие нервы.

По рапорту Руднева, «Всеволод» держался целый час (хотя англичане не дают ему более получаса в своих писаниях боя), попутно отбив шлюпочный абордаж. Но тут подошедший Implacable к корме нашего линкора и стал расстреливать его продольными залпами. Это худшее, что может случиться в бою с кораблем парусной эпохи – отвечать с кормы на бортовые залпы противника просто нечем.

Вскоре чугунный смерч смел с верхней палубы все — и людей, и орудия. Корму разнесло в клочья. Ядра сбили Андреевский флаг. Англичане выслали на шлюпках абордажную партию — и со второго раза корабль был взят. Не жалея сдаваться, оставшиеся в живых русские моряки стали бросаться в воду, выбираясь на остров.

На фоне настырности англичан, вдвоем преследовавших целую эскадру, поведение Ханыкова, мягко говоря, не вызывает восторгов. Пока англичане долбили «Всеволода», его эскадра стояла рядышком (8 линейных кораблей, напомню, включая два 3-дечных – 130-пушечную «Благодать 110-пушечного «Гавриила»). Ханыков отговаривался потом «противным маловетрием», но противнику оно, как видим, не мешало.

А вот что делать с захваченным, но размочаленным чуть ли не в шепки кораблем, англичане не знали. Попытались был сташить с мели – не получилось. Подожгли. Русские моряки пробирались было на корабль и и стали тушили огонь, но бульдожье упорство cынов Альбиона пересилило – вернулись, подожгли еще раз. Ранним утром 15 августа 1808 года огонь добрался до крюйт–камер, и «Всеволод» взлетел на воздух.

Из 600 человек команды «Всеволода» спаслось 56 человек, еще 37 моряков, в большинстве раненых, попали в плен к англичанам и вскоре были переданы русским. Потери противника составили 9 человек убитыми и 54 ранеными. Если русские моряки и не могли сравняться с английскими в мастерстве, то в стойкости не уступили. (По английским данным потери «Всеволода» составили 303 человека, что для боя парусной эпохи тоже весьма почтенные цифры).

Ну, а Адмиралтейств–коллегия по итогам боя «опоросилась» на предмет поиска виноватых. К командиру «Всеволода» Даниле Владимировичу Рудневу претензий, понятно, не было — как мог так смог. А вот командиры трех кораблей, отказавшихся утром 14 августа помочь «Всеволоду», пошли под суд. Один был по ряду обстоятельств оправдан, а двое приговорены к расстрелу, замененному по монаршьей милости исключением со службы.

Адмирала Ханыкова признали виновным «в неосмотрительной оплошности, слабости в командовании, медлительности и нерешительности». Приговор — разжалование в матросы на месяц. Но Александр I пожалел и престарелого адмирала «во уважение прежней его службы», приговор положили под сукно и ограничились тем, что сначала сняли Ханыкова с должности, а через год тихо уволили в отставку «без почестей».

Самое интересное, что аналогичная ситуация случилась в сражении при Гогланде в 1788 году, когда три русских корабля бросили своего товарища – «Владислава» — на съедение шведам. Тогда тоже двух командиров приговорили к смерти, одного – к разжалованию в матросы, а командующего отрядом адмирала – к списанию на берег. Но императрица пожалела трусов, и в итоге все были прошены, вернули чины, один даже до генерал-интенданта дослужился. А как знать, не оставь тогда Екатерина в силе приговор – может и с «Всеволодом» по другому история обернулась бы…

От него остались поднятые эстонскими дайверами 2 легкие бронзовые пушки и медные монеты, переданные в Музей военной и морской истории. А на дне — невыгоревшее днище длиной 52 метра, лежащее на дне у острова, ныне называющегося Пакри. Ну и несколько строк в различных справочниках по истории русского флота.

Все? Еще нет. Командир «Всеволода» Руднев дослужился до контр–адмирала и Георгия IV степени. Рудневых на флоте была целая династия. В их числе и родной племянник адмирала, капитан I ранга Федор Николаевич Руднев. 19 августа 1855 года в его семье родился мальчик, которого по странному совпадению (или не совпадению?) назвали Всеволод. А родился он в нашем Динамюнде, поскольку Федор Николаевич был тогда командиром Рижской брандвахты.

Так Рига связала эти две истории – «Всеволода» и «Варяга», того самого, про которого песни поют. Всеволод Руднев в 1902 году был назначен командиром крейсера «Варяг». Через два года он попадет ровно в ту же ситуацию, что и его двоюродный дядя — только уже не на Балтике, а в далеком корейском Чемульпо. И прогремит на всю Россию.