---

Окончание. Начало здесь

---

 
В июне 1972 года меня выдвинули на освобождённую комсомольскую работу в качестве заместителя секретаря комитета комсомола военного завода, на котором тогда работало более 8 тысяч человек. Преимущественно — молодёжь.




За рабочим столом в комитете комсомола МЭМЗ.




Перед демонстрацией у заводской проходной.
 

---

 
Мы тут же занялись организацией комсомольско-молодёжных бригад и развитием «наставничества».

Деятельность молодёжной бригады Мирончика и опыт лучшего наставника молодёжи Малахова получил широкое освещение на пленумах всех уровней и в печати.




Главный инженер МЭМЗ Краснов вручает удостоверение Лучший наставник молодёжи орденоносцу Малахову.




Комсомольский актив МЭМЗ с лучшими наставниками молодёжи.
 

---

В те годы комсомол республики возглавлял Владимир Подрез.

Земляк Машерова, он пользовался большим авторитетом не только в белорусской комсомольской организации.

С 1966 года он в течение трёх лет работал заместителем заведующего ключевым в комсомоле отделом комсомольских органов ЦК ВЛКСМ.




1-й секретарь ЦК ЛКСМБ Владимир Подрез.
 

---

Там же заведующим отделом работал будущий зять Брежнева — Юрий Чурбанов, с которым у Подреза установились приятельские отношения.

Пару слов о Чурбанове, которого долгое время было принято выставлять бездельником и выпивохой.

Взлёт и трагическая судьба этого деятельного и честного человека — характерный пример мышиной возни вокруг родни Брежнева после его смерти.

У Андропова на Чурбанова компромата не было, потому, пригласив его в свой рабочий кабинет, он заверил: «Пока я жив, тебя и твою семью никто не тронет».

Когда же Генеральным секретарём был избран Черненко, Чурбанов в ноябре 1984 года был снят с должности первого заместителя министра Внутренних дел СССР и опущен до заместителя начальника Главного управления внутренних войск.

Через полтора года его и вовсе отправили в отставку.

Но на этом всё не закончилось — горбачёвцы решили пришить Чурбанову «хлопковое дело».

Руководитель следственной группы Гдлян открыто ему говорил: «Если бы вы не были зятем Брежнева, вы бы нас не интересовали».

В один прекрасный день следователи нагрянули на квартиру Чурбанова с отбойным молотком и, перевернув вверх тормашками буквально всё, ничего не нашли. Был изъят только небольшой мраморный бюст самого Чурбанова, а у его сестры нашли золотые украшения, которые не преминули приобщить к делу.

После угроз председателя КГБ В.М.Чебрикова получить «высшую меру», Чурбанов вынужден был оклеветать себя. Он согласился с тремя эпизодами — получением в подарок тюбетейки с халатом, чайного сервиза и взятки в 90 тысяч рублей. Однако в суде он своей вины не признал и был осуждён на 12 лет.




Москва, 1988 год. Генерал-полковник милиции Юрий Чурбанов во время оглашения приговора.
 

---

После прихода к власти Бориса Ельцина, хорошо знавшего Чурбанова, последнего тут же амнистировали.

Сменивший Чурбанова на посту заместителя министра внутренних дел Иван Шилов потом публично заявлял:

— Чурбанов сделал очень много… С его именем связан очень серьёзный этап в развитии и становлении МВД.

Только все эти реверансы были запоздалыми. В тюрьме Юрий Чурбанов потерял здоровье и, не дожив до 95-летия комсомола пару-тройку недель, 7 октября 2013 года скончался.

Белорусский приятель Чурбанова Владимир Подрез оставаться навсегда в Москве не захотел.

В 1969 году он вернулся на родину в качестве второго секретаря ЦК ЛКСМБ — и вскоре возглавил республиканскую комсомольскую организацию.

К концу карьеры правительственных наград у него было больше, чем у других комсомольских функционеров его уровня — два ордена Трудового Красного Знамени, орден «Знак Почета», ряд медалей, грамот и других наград. А ведь при Машерове за просто так правительственные награды не давали.


Услышав о работе комсомольской организации МЭМЗ, Владимир Подрез решил посетить наше предприятие и посмотреть, чем мы там занимаемся.

Директор завода, Илларион Григорьевич Беляев, поддерживал комсомол по всем направлениям деятельности.

Принял он Подреза должным образом, показал завод, выпускавший электронику военного назначения, пришёл с ним в комитет комсомола.

Поговорив с активом и выслушав наш доклад, он увидел на стене за моей спиной стенд, куда заносились ежемесячные итоги соревнования комсомольско-молодёжных бригад, и понял, что у нас показухой не занимаются.

Реакция последовала мгновенно. Секретаря комитета комсомола забрали в ЦК комсомола руководить «Комсомольским прожектором».




На научно-практической конференции.
 

---

Не успел я провести комсомольскую научно-практическую конференцию, как меня вызвали к 1-му секретарю Первомайского райкома КПБ на смотрины.

Виктор Дмитриевич Бысенко слыл довольно строгим руководителем, однако сразу погасил моё смущение вопросом:

— Знаешь, чего я тебя вызвал? Твоя фамилия на букву «А», а моя — на «Б». Дай, думаю, посмотрю, что это за комсомольца всегда объявляют передо мной на пленумах и активах.

Я от смущения покраснел и не нашёлся, что ответить.

Разговаривали не долго, потому как первый слышал мои выступления с районной трибуны и навёл справки о нашей работе в райкоме и горкоме комсомола.

Когда мы прощались, Бысенко смерил меня взглядом и добавил:

— Хорошие у тебя туфли.

Я опять засмущался — туфли и впрямь были что надо, так как мать всегда требовала от меня: «Костюмчик и пальто могут быть скромными, но шапка, перчатки и обувь должны быть на уровне».

После этого разговора с Бысенко я долго в комитете комсомола не задержался. Минуя райком и горком, меня утвердили заведующим сектором профтехобразования Минского обкома комсомола.

Вскоре и Бысенко стал заведующим отделом оборонной промышленности ЦК КПБ.

Встречая меня на улице — здания обкома комсомола и ЦК КПБ находились рядом — он всегда улыбался, подзывал к себе и расспрашивал про моё житьё-бытьё.

— Если что, заходи ко мне и обращайся по любым вопросам.

Я благодарил, но никогда его расположением не воспользовался — искать покровителей в те времена было не принято.

Мы никогда никуда не просились. Действовала система — если ты справляешься с порученным участком работы, то тебя непременно заметят и долго засидеться не дадут.




Передовик пятилетки.



 

Вторая половина 70-х была очень насыщенной.

В отделе рабочей молодёжи обкома шла отправка добровольцев на строительство Байкало-Амурской магистрали.

Десятки молодых людей с самого утра приходили в наш кабинет и оформляли необходимые документы.

Если кому-то кажется, что стройотрядовская деятельность для комсомольских организаторов — формальное дело, тот глубоко ошибается. На плечах руководителей этим делом лежало решение всех вопросов, включая размещение людей и обеспечение комсомольско-молодёжных строек всем необходимым.

Поварившись в этой каше, комсомольские кадры вырастали до того уровня, который позволял им решать любые проблемы. Недаром бывшие стройотрядовцы стали успешными бизнесменами и организаторами производств.

Не сахар была и моя работа, требовавшая активного действия и больших временных затрат, так как меня избрали членом двух коллегий — областного и городского управлений образования.

Приходилось часто выступать по молодёжным проблемам в достаточно серьёзных аудиториях, участвовать в многочисленных мероприятиях областного и городского уровней.

Я объездил практически все профтехучилища и владел ситуацией, так как установил хорошие отношения с директорами, не создавая им проблем, а помогая решать вопросы.




С начальниками областного и городского управлений профтехобразования Лущаковым и Малишевским.




Участники конкурса профмастерства у здания ЦК комомола.
 

---

Дополнительная нагрузка легла на меня после того, как начальство оценило мои способности писать тексты с анализом рассматриваемых проблем.

Мало того, что мне стали чаще поручать подготовку материалов к заседаниям обкома комсомола, так ещё посылали в помощь секретарям сельских райкомов для подготовки материалов к отчётно-выборным конференциям, на которых ожидалось присутствие высокого начальства.

Отдушиной стало направление меня на курсы повышения квалификации в Высшую школу при ЦК ВЛКСМ.

Ректор ВКШ, профессор Николай Владимирович Трущенко на первом же занятии задал неожиданный вопрос:

— Верите ли вы, друзья, в коммунизм?

Зал зашумел, а Трущенко продолжал:

— Многим сейчас после провалившихся прогнозов Хрущёва не верится, что бесклассовое общество будет построено. Пока к этому предпосылок нет. Но попомните моё слово — гармонизация общества наступит.

Если человечество хочет выжить, оно обязательно придёт к рационализации системы управления процессами жизнедеятельности. Классовый антагонизм сменится пониманием необходимости удовлетворения насущных благ трудящихся, а с наступлением века автоматизации и роботизации производственных процессов труд приобретёт иную специфику.

И неважно, коммунизмом это будет называться или нет. Важно то, чтобы осознание реальной перспективы овладело умами людей как можно раньше. Вот в чём заключается наша и ваша задача. И не только.

Слушатели успокоились и с любопытством разглядывали профессора-красавца, который позволяет себе подобного рода рассуждения.

Тем не менее в них мы нашли рациональное зерно, которое выводило наше сознание из лабиринта догм и стандартной риторики.




Слушатели ВКШ при ЦК ВЛКСМ.
 

---

Ещё одним поворотным событием стало знакомство с так называемыми «нелегалами» — комсомольцами из Чили и других латиноамериканских стран, тайно переправленными на учёбу в СССР.

Мы жили на одном этаже, поэтому быстро установили приятельские отношения, так как почти все «нелегалы» могли изъясняться по-русски.

Конечно же, первые разговоры были об учёбе. Их знание теории марксизма-ленинизма нас просто поразило.

Рассказывая о своей борьбе, тех пытках, которые некоторые перенесли, находясь в заключении, они косвенно давали нам понять, что мы здесь в СССР слишком забурели, не работаем над совершенствованием марксизма и его приближению к реалиям сегодняшнего дня, и это может плохо кончиться.

Особенно мне понравился молодой чилиец, которого на родине военные выбросили с четвертого этажа. Друзья сумели подобрать его, переправили на Кубу, где ему сделали операцию на повреждённом позвоночнике. Он выжил, но на всю жизнь остался инвалидом-колясочником.

Несмотря на состояние парня, девушки-нелегалки постоянно ухаживали за ним, поочерёдно возили на прогулку. Кто-нибудь всегда находился с ним рядом.

Мы ежедневно встречались по вечерам, и надо было видеть глаза этого человека, когда он говорил о революции или высказывался по вопросам учебной программы. По спине пробегали мурашки.

Мы чувствовали его превосходство во всём, и нам верилось, что там, в Латинской Америке, революция делается подготовленными и убеждёнными людьми, а не террористами, как их там представляли.


Обучающие мероприятия в комсомоле проводились часто. Мне пришлось побывать на трёх Всесоюзных зональных совещаниях.

Первое мероприятие проводилось в Минске, и было связано с предстоящим обменом партийных и комсомольских билетов.

Там я впервые увидел и услышал члена бюро ЦК ВЛКСМ, председателя Комитета молодёжных организаций СССР Г.И. Янаева — будущего руководителя ГКЧП.

Какого-то особенного впечатления он не произвёл, да и тема была узкая.

Через месяц после открытия 14 марта 1975 года Международного молодёжного комплекса «Юность» на Минском море, я выехал в г.Раменское, расположенный юго-восточнее Москвы для участия во Всесоюзном семинаре комсомольских работников, занимающихся проблемами рабочей молодёжи.

Мероприятие проводилось на базе Раменского СПТУ №3, где и я поделился опытом нашей деятельности.

Но самое впечатляющее было, когда нас завезли посмотреть бытовое устройство участников Великой Отечественной войны, потерявших все конечности.

Если бы сегодняшние болтуны увидели этих несчастных бойцов, помещённых в брезентовые коконы, подвешенные на резиновых ремнях к реям, они бы не несли околесицу о войне.

Мы, родившиеся после войны и видевшие народное горе, еле выдержали, когда эти коконы со смеющимися людьми начали трястись на резиновых ремнях. Нескольким приезжим стало плохо.

Прошло много лет, но когда разговор заходит о войне, эта картина постоянно стоит перед моими глазами до сих пор.


Необычным итогом увенчался для меня проводившийся в конце лета 1976 года Всесоюзный семинар в Риге.

Пленарная часть была традиционной, а вечером нас повезли на ужин в какое-то приморское кафе, всё увешанное рыбацкими сетями.

Тогда во взаимоотношениях между представителями разных республик никакой напряжённости не было.

Пока наши «джигиты» отплясывали с молдаванами их национальный танец, я подошёл к барной стойке, за которой стояла уже пожилая, но приятная и со вкусом одетая латышка.

Мы разговорились, однако я обратил внимание на её колючий взгляд, когда она смотрела в сторону зала.

Каким-то образом разговор перетёк на тему войны, и женщина без всякого стеснения вдруг заговорила, что при немцах был порядок, а сейчас совсем другое.

На всякий случай я, будто невзначай, заметил, что отец мой штурмовал Кёнигсберг, но женщину это нисколько не расстроило, и она продолжала свой монолог по её программе.

Тогда я откровенно спросил, почему она так доверительно разговаривает со мной, на что она ответила: «Вы — другой, и меня понимаете. Я хорошо разбираюсь в людях».

Мне ничего не оставалось, как вытащить из кармана маленький сувенир из Минска и подарить собеседнице.

Когда я собрался пройти за свой столик, женщина вдруг попросила подождать секундочку и положила в пакет красивый хромированный пробкооткрыватель.

— Возьмите на память, молодой человек. Это немецкое изделие довоенного периода. На новой работе пригодится, — улыбнулась она мне на прощанье, пристально посмотрев в глаза.

Я смущённо поблагодарил, но не въехал, что она имеет в виду — о том, что меня вскоре заберут на партийную работу, я не знал.




Коллективный снимок аппарата Минского обкома ЛКСМБ с гостями после областной отчётно-выборной конференции.
 

---

Несколько слов о драматической истории, случившейся в последний период моей работы в комсомоле.

Второй секретарь ЦК КПБ А.Н.Аксёнов — тот, который потом ограничивал высоту дачных домиков, воспользовался отсутствием в Минске П.М.Машерова и решил избавиться от любимца молодёжи, 1-го секретаря ЦК ЛКСМБ Вячеслава Радомского, невзирая на то, что мать последнего партизанила с Петром Мироновичем в годы Великой Отечественной войны.

Подвыпившего на крупном международном мероприятии Радомского «накрыли» в международном комплексе «Юность».

Я присутствовал на пленуме ЦК ЛКСМБ, который рассматривал вопрос об его освобождении от должности «по собственному желанию» и помню, что там происходило.

Участники пленума встретили гробовым молчанием появившегося за столом президиума Аксёнова и сопровождающих, а когда за ними на сцену вышел Радомский, присутствовавшие разразились аплодисментами.

Аксёнов нервничал, так как зал был в напряжении и гудел как пчелиный улей — комсомольский актив обожал Радомского и знал, что произошла натуральная подстава.

Однако ни один мускул на лице нашего любимца не дрогнул. Он с улыбкой на лице попросил членов пленума удовлетворить его просьбу, коль того желает партийное руководство.

Много лет спустя, мы пересеклись с Радомским на торжественном мероприятии, приуроченном к юбилею ВЛКСМ.

Сделав коллективный снимок, мы подняли чарки за комсомол, а потом исполнили с ним дуэтом «Зорку Венеру» Максима Богдановича.

Отойдя в сторонку, я спросил Вячеслава Ивановича, почему он на том пленуме не дал нам знак действовать.

Радомский ответил:

— Я боялся не за себя, а за вас. Выступи вы против, вас бы уничтожили.

В этом был весь Радомский — открытый, доступный и потерпевший из-за пустяка.


В сентябре 1976 года меня вызвали в Первомайский райком партии и предложили перевод на работу в отдел пропаганды и агитации.

Дальше была партийная, хозяйственная работа, государственная служба, однако где бы мы ни работали, никто из нас никогда не забывал о своём комсомольском происхождении. Мы помогали друг другу всегда.




Бывшие первые секретари ЦК ЛКСМБ В.Подрез и В.Радомский, справа — бывшие работники ЦК ЛКСМБ Л.Царькова и Минского обкома комсомола В.Антипенко
 

---

Я уже говорил, что профессиональные комсомольские работники на первые роли не претендовали, а пополнили среднее звено многих органов государственного управления.

Говоря по правде, именно они решали важнейшие вопросы, независимо от того, кто был у руля министерств и ведомств — начальство выступало с докладами, написанными нами, аналитику и проекты постановлений коллегий готовили мы, да и принятие важнейших решений без нас не обходилось.

Среднее управленческое звено поощрялось редко — наша работа оценивалась орденами и медалями, которые получало начальство.

Оно, начальство, менялось, а мы были моторами больших кораблей, и этого нам было вполне достаточно, так как, пережив многое, мы знали цену любой власти.


Так что же в нас воспитал комсомол?
 

☞ Нам была привита привычка постоянно работать над уровнем профессиональной подготовки, не упуская из виду все значимые процессы, происходящие в обществе.

☞ Нас мотивировали выстраивать систему в своей работе и прививали самостоятельность.

☞ Нас научили никого не бояться и отстаивать свою точку зрения.

☞ Мы стремились быть не первыми, а нужными.

☞ Нас воспитали пунктуальными и въедливыми, когда дело касалось изучения того, чего мы не знали.

☞ Нас воспитали всегда ставить общественные интересы над личными: «Раньше думай о Родине, а потом о себе».

☞ Мы были заточены на поиск креативных решений.

☞ Определённая самостоятельность в деятельности комсомола побудила нас держаться друг друга и подставлять плечо в трудную минуту.
 

 
Поколение «детей орлиного племени» уходит. При каждой встрече на праздновании юбилейных дат мы недосчитываемся кого-нибудь из тех, с кем прошла наша молодость.

Но пока мы живы, нас трудно обойти и опустить. Мы стоим до конца.